11.05.2010 в 00:00
Пишет Инь Ян:«Российская газета». Статья «Моя война» (Олег Табаков).
Прочитала в газете, расплакалась на рабочем месте. В Сети не нашла, но перепечатала почти всю статью - за небольшими исключениями.
"…
Так я и въехал в войну на велосипеде, босой пяткой – обувь берегли, - давя на педаль. Прямо посередь нашего ребяческого хохота прозвучала фраза:
- Чего вы тут катаетесь? Война началась.
…
Когда соседки выли, мама закусывала губы, а я выбегал на улицу и топтал там землю, как будто и она была виновата.
Моя война – это обида.
…
Моя война – это нескончаемый голод.
Есть хотелось все время. Выкапывали подснежники – у них луковицы сладкие. Желуди смешивали с мукой. Когда каша перепадала, я старался ее так разогреть, чтобы подгорела чуть-чуть. Подгоревшая каша, казалось мне, пахнет мясом!
В 1942 мама заболела тифом. Когда человек болеет тифом, надо хорошо питаться – иначе смерть. Нас не оставили близкие: тетка приносила в судочке то ли одну восьмую, то ли одну шестнадцатую часть курицы и бульон. И не уходила, ждала, пока мать не съест, потому что иначе мать отдавала еду мне. А я был так голоден, что взял и спер часть сухариков, которые принесла моя сестра из школы – им там давали кусочки теста, и их сушили… Это я всегда буду помнить: как у матери украл сухарик.
И еще война – это прощение.
После того как отогнали немцев от Сталинграда и взяли в плен Паулюса, два эшелона пленных привезли в Саратов. Прогнали их по улице, через весь город. Холод был дикий! Немцы разутые, одетые во что попало, небритые, несчастные…
Мы – и я, и мама, и бабушка, и сестра – смотрели, как их вели, шатавшихся и падавших иногда, шли они через весь Саратов до самой Волги, река еще подо льдом была. Посмотрели немцы на реку – вот, мол, вам Волга: хотели ее – смотрите! «Посмотрели? Крууугом! Ать-два!»
… И сразу обратно на вокзал развернули…
Бабушка моя посмотрела их путь в один конец и ушла. А я стоял, ждал, когда колонна вернется, не насмотрелся! Подрагивало все внутри: вот вам! Вот! За кашу мою пригорелую! И за дядю, и за папку! И за бомбу, которая упала во дворе!
И тут моя бабушка возвращается, баба Оля моя, бабуля, и несет полбуханки хлеба. Нам на четверых полагалась буханка и довесок в 50 граммов. Довесок мне отдавали, как самому маленькому, я его проглатывал сразу, а буханку делили на четверых.
Но бабушка пайку нашу ополовинила, порезала на куски и сказала: «Лёлик, догони их, отдай им…» Понять этого мой разум не мог. Но и ослушаться я не посмел. Догнал, сунул в руку – лица не помню, помню серую, будто морозным налетом покрытую, руку, взявшую хлеб.
И чем дальше война, тем меньше я чувствую ее через ненависть и злобу, и тем больше я чувствую ее через жалость…
…Что в сравнении с нашими печалями убитая жизнь всех, кого отняла у нас война, кто остался там, в ее полях, в ее траншеях, в ее лагерях, в ее руинах…
Вечная память им. Вечная память."
URL записи